Фотоиллюстрации:

1. Виктор Болеславович Матусевич. 1937 г. Рязань.

2. Юрий Викторович Матусевич

(Юрий Геннадиевич Лактаев). 1938 г. Рязань.

3. Александра Андреевна Матусевич-Чукова

с сыном Юрием. 1944 г. Рязань.

4. Елена Болеславовна Лактаева-Матусевич и Мария

Болеславовна Матусевич. 1936.

5. Юлия Михайловна Матусевич-Тренина. До 1917 г

6. Болеслав Людвигович Матусевич. 1899. Варшава.

7. Юрий Геннадиевич Лактаев (Юрий Викторович Матусевич). Приезд в Рязань. Июль 2011 г.

 

 ПОД ЧУЖОЙ ФАМИЛИЕЙ

Хоть и очень дорог сердцу этот город,

Но как приезжаю, чувствую тоску.

Здесь одни могилы, там лежат, кто милы

И любимы были сердцу моему.

(Ю.В.Матусевич).

ПОД ЧУЖОЙ ФАМИЛИЕЙ

1. Чемодан тётушки Марии

В 1990 году в Москве, в комнате коммунальной квартиры на бывшей Колодезной улице, тихо скончалась необыкновенно красивая когда-то и обаятельная Мария Болеславовна Матусевич. Имея польские дворянские корни, рождена она была в 1908 году в царской России, в Рязани. В аристократической семье адвоката росла утончённой мечтательной барышней, сочиняла стихи. Будущее представлялось девочке красивым и радостным.

Но отрочество, юность и молодость её в этой огромной стране пришлись на суровые беспокойные и голодные годы большевистской революции 1917-го, гражданской войны 1918-1922, отечественной войны с немцами 1941-1945, - на годы унижений и репрессий свалившихся на её родственников от новых властей. Замуж ей выйти так и не случилось. Некоторое время в 1940-х жила в маленькой московской комнате со старой своей матерью Юлией Михайловной Трениной-Матусевич, и в конце 1960-х немного пожила с больной старшей сестрой Еленой Болеславовной Матусевич. Последние десятилетия доживала век в Москве одна.

Московскую одинокую тётушку Марию Болеславовну иногда навещали другие родственники, когда предстояло им в столице решить какие-то дела и надо было остановиться в незнакомом городе на ночлег. Никто из приезжих не подозревал, что в комнате своей под кроватью она десятилетиями хранила заветный чемодан и пополняла в нём семейный архив старинного рода Матусевичей, в котором некоторые документы и фотографии относились ещё к XIX веку.

Мальчик Юра Матусевич родился 2 июня 1933 года. Ему шёл четвёртый год, когда на рассвете 19 мая 1937 в двери деревянного дома родителей на Дъяконовской улице в Рязани громко и требовательно застучали. Затем в дом ворвались незнакомые люди из карательных органов НКВД с обыском и для ареста отца. Перевернули всё в комнатах в поисках компрометирующих улик против советской власти, забрали какие-то документы, одели наручники на отца Виктора Болеславовича Матусевича, вытолкали из дома и увезли в запертой будке грузовика-“воронка”. Больше мальчик отца не видел никогда. Через три месяца после этого 17 сентября 1937 года арестовали и увезли его мать Александру Андреевну Матусевич-Чукову.

Мальчик после ареста отца и матери оставался в опустевшем доме на Дъяконовской клице несколько дней вдвоём со своей ранее нанятой родителями нянькой-старушкой, но она должна была сдать его по предписанию местных органов НКВД в сиротский дом, и если бы выжил он там, вряд ли узнал что-либо правдоподобное о своих родителях, кроме того, что он сын “врагов народа” и по закону лишён гражданских прав в советской стране.

Так и случилось бы, но маленькому Юрию Викторовичу Матусевичу повезло. В Рязани недалеко от места, где жил с родителями мальчик, на той же Дъяконовской улице жила старшая сестра его папы - Елена Болеславовна Матусевич-Лактаева с мужем Геннадием Яковлевичем Лактаевым. Маленького племянника Юру Матусевича супруги Лактаевы не оставили на произвол судьбы, отважились взять жить к себе в дом, не смотря на то, что мальчик имел теперь жуткое ярмо “сына врагов народа” и могли быть от рязанских органов НКВД непредсказуемые последствия.

Им удалось усыновить четырёхлетнего Юру Матусевича 2 февраля 1938 года. Мальчик официально и навсегда стал Юрием Геннадиевичем Лактаевым. Юре новые родители сказали, что родные его папа Витя и мама Александра вынужденно уехали далеко и надолго, но когда вернутся, он снова сможет жить с ними, однако предупредили, чтобы никому и никогда он не говорил об уехавших родителях “а то злые дяди ему самому плохо сделают”.

В январе-мае 1939 года в Рязани семья Лактаевых неожиданно получила несколько коротких писем от осуждённого на 10 лет заключения отца Юры с оттиснутым штампом “Просмотрено” на каждом конверте. Письма были из сибирской Тюмени и последнее из Владивостока, откуда отец Юры сообщал, что его с другими заключёнными отправляют на работы дальше – в Магадан. Кое-что из них чуть повзрослевшему мальчику взрослые прочитали.

От матери Юры, осуждённой на 5 лет заключения, несколько подобных писем с весточкой о себе пришли на рязанский адрес дома Лактаевых лишь в 1942 военном году из лагерей заключения под Новосибирском. Последнее, со штампом на конверте “Просмотрено военной цензурой”, поступило в декабре 1943 года, когда русские войска остановили немецкие наступавшие части под Сталинградом.

Мать Юры, Александру Андреевну Матусевич-Чукову тюремное начальство в местах отбытия наказания долго задерживало по истечение её 5-летнего срока заключения под предлогом, что не поступало необходимое разрешение от рязанских органов НКВД на возвращение её в Рязанскую область и проживание там в дальнейшем.

Чтобы вернуть к себе дочь, её матери-старушке Дарье в деревне Новосёлки под Рязанью необходимо было взять справку, что местный колхоз не “возражает на прибытие” бывшей заключённой в эту рязанскую деревню и работы её в колхозе. Со справкой колхоза хлопотать в Районном исполнительном комитете, что и тот не против приезда Матусевич-Чуковой в указанное место. Тогда Рязанский отдел НКВД должен был направить документ в места заключения, что “разрешает” возвращение в Рязанскую область отбывшей наказание.

Выпустили мать Юры, Александру Андреевну Матусевич-Чукову из Новосибирских тюремных лагерей только через полтора года после истечения срока приговора. Она освободилась из мест заключения совершенно больной в 1944, но в самой Рязани ей прописаться, жить и работать местные органы НКВД не разрешили, чего она и опасалась.

Александре Андреевне негласно, благодаря добрым людям, удалось устроиться работать кассиром на пассажирский катер, что курсировал по реке Оке возле Рязани. Там же в тесной кассе-каюте жила и ночевала в ночной речной сырости, что ещё усугубило её нездоровье. Юра, подростком уже, навещал мать на катере, когда судно стояло у городской пристани, варил там ей еду на керосинке, помогал купить продукты в городе, - самой-то ей афишироваться на улицах Рязани было нельзя. От отца Юры с 1939 года вестей всё не было.

Чтобы как-то легализоваться в Рязани, обрести место жительства, иметь возможность подлечиться мать Юры в 1947 году в свои тридцать шесть лет в качестве жены ушла жить на квартиру к пожилому рязанскому бухгалтеру вдовцу Высотскому, у которого подрастала дочь. Высотский, добрый человек, пригласил и Юру жить рядом с матерью у них в доме. Юре по-детски было очень жалко мать, он видел как долго она больная страдала, живя в тесной холодной каморке катера, не имея возможности без соответствующих документов свободно жить в городе.

Юра убеждал себя, что в доме Высотского маме будет гораздо лучше и даже попробовал было пожить там рядом с нею. Но видеть, как отдаёт она свои ласки чужому, хоть и хорошему человеку, в то время когда где-то далеко быть может страдает её настоящий муж, его родной отец, было невыносимо детской душе!

К тому же, он ушёл от своих приёмных родителей, предательски бросил тех, к которым за годы успел привыкнуть, полюбил как родных и они его тоже. Жалость к родной матери, от которой за годы расставания успел отвыкнуть, и стойкое чувство благодарной любви к приёмным матери и отцу, воспитавшим его, кормившим и оберегавшим терзали подростка. Разочарование в одном и стыд от другого боролись в нём. Пожив у Высотских, неделю Юра вернулся в дом приёмных родителей. Для всех так оказалось лучше.

Юрий продолжая жить в семье Елены Болеславовны и Геннадия Яковлевича Лактаевых окончил среднюю школу в Рязани, поступил в Московский горный институт им. Сталина и в 1951 году навсегда уехал из Рязани в другую жизнь.

Родная мать Юрия, Александра Андреевна Высотская-Чукова, прожила после его отъезда ещё пять лет, но оправиться от болезней полученных в годы тюремно-лагерного заключения не смогла и скончалась в 1956 году, когда Юрий уже закончил институт. Похоронили мать в Рязани на Скорбященском кладбище.

Будучи стариком уже, Юрий Геннадиевич Лактаев узнал официальную версию карательных органов бывшего НКВД о смерти своего родного отца Виктора Болеславовича Матусевича, “последовавшей 23 ноября 1939 года в Севвостлаге”, отчего – якобы неизвестно. По неофициальным поздним -источникам, баржа с тысячами заключённых была отбуксирована по Охотскому морю в район города Магадан на Чукотке и негласно затоплена там вместе с людьми. Возможно, среди них находился его отец.

2. Документы предков рассказали

Старинный, быть может польский от её предков чемодан Марии Болеславовны Матусевич, наполненный разными письмами, фотографиями и старыми документами распахнут был теперь створками перед взволнованным взором Юрия Геннадиевича Лактаева.

Стойким запахом лежалой ветхой бумаги, папиросного курева и каких-то незнакомых духов веяло из него. Это дыхание прошедших десятилетий окутывало воспоминаниями и направляло мысли Юрия на то, чтобы, хоть на старости лет узнать больше и подробнее о своих предках, о своих корнях, помечтать о несбывшихся надеждах пожить в детстве с родными отцом и матерью, и о том, как могла сложиться его жизнь при них? Хотелось ему верить, что счастливее чем она случилась на самом деле.

Среди множества сохранённых Марией Болеславовной разных фотографических карточек Юрий с удивлением увидел любительские снимки, сделанные им самим в 1945-1950-е годы, когда увлекался фотографией и о которых давно забыл.

Юрий в детстве от приёмных родителей знал, что на самом деле он Юрий Викторович Матусевич, а не Юрий Геннадиевич Лактаев, как то следовало из его повседневных документов. Но все другие знали его только как Лактаева. Когда бездетная московская тётушка Мария Болеславовна скончалась, комната её в коммунальной квартире отходила государству и была опечатана. Сообщили тем не менее, что именно ему, родственнику Юрию Лактаеву-Матусевичу надлежит забрать из квартиры усопшей, что он пожелает, иначе всё выбросят.

Из весьма скромно и старомодно обставленной комнаты тётушки, приехавший Юрий взял только серебряные фамильные ложки, старинную посуду и чемодан со старыми документами. Ему самому шёл шестой десяток лет. Теперь и ему не многое в этой жизни нужно было.

Дома, Юрий Геннадиевич с нарастающим волнением вынимал и вынимал из большого коричневого чемодана сохранённые старые документы, фотографии своих предков и родственников, о которых почти ничего не знал, подборки разных писем и старался разложить всё это историческое фамильное богатство в стопочки по прошедшим десятилетиям и событиям.

Ощущение необыкновенного чудесного подарка от родной тётушки, и самой судьбы долго не покидало его, когда он перебирал документы и всматривался в красивые женские и мужские лица, в строки писем, несущих мысли давно ушедших сопричастных так или иначе с ним людей, видел незнакомые живописные места и местности на профессиональных и любительских снимках, где эти родные ему люди стояли когда-то и сидели, непринуждённо позируя.

Вот мастерски сработанная, в отличном состоянии студийная фотография основателя рода по мужской линии, польского дворянина, прадеда - Людвига Матусевича, солидного мужчины в служебной форме адвоката, наклеенная на изящное “паспарту” конца XIX века фотографом в самой Варшаве. Рядом, такой же замечательный варшавский снимок деда – Болеслава Людвиговича Матусевича – совсем юного мальчика, позирующего в кресле, спустя лет десять после своего рождения 24 августа 1874 года.

Дед Болеслав Людвигович на снимке уже в юности, в очках, когда учился на адвоката в Варшавском университете; далее он же с первенцем-сыном Анатолием, рождённым в 1900 году на снимке из Смоленска. Позже у него будут ещё: дочь Елена 1903 года, сын Виктор 1904-го, - репрессированный отец Юрия и последняя дочь 1908 года Мария, сохранившая этот семейный архив.

В руках у Юрия старинный подлинный документ с церковной печатью и гербовой маркой из села Пущино (бывшей до 1917 г. ж.д. станции, ок. 50 км. от Рязани в сторону Москвы, Рязанского уезда, Рязанской губернии), составленный священником Николаем Добромысловым – “Свидетельство” о рождении у мещанина Михаила Васильевича Тренина и законной его жены Анастасии Ивановны 13 апреля 1880 года законной дочери Юлии, православного вероисповедания. Это здесь родилась будущая жена Юриного деда Болеслава Людвиговича – Юлия Михайловна.

Другой документ той же Ильинской церкви села Пущино, подтверждает, что в этой церкви 27 октября 1899 года совершёно бракосочетание – жениха первым браком “младшего штатного контролёра 1-округа Рязанского Акцизного Управления, действительного студента Болеслава Людвиговича Матусевича, 25 лет, католического вероисповедания” и невесты “Рязанского мещанина Михаила Васильевича Тренина – девицы Юлии, 19 лет, православной”. Засвидетельствовал сие священник Гавриил Чельцов. Так Юрий узнал, где на рубеже XX века венчались его дед Болеслав и бабушка Юлия.

Нашлось в заветном чемодане семейного архива подлинное на гербовом бланке “метрическое” свидетельство самой его хранительницы Марии Болеславовны Матусевич, рождённой в Рязани 19 октября 1908 года у Титулярного Советника Болеслава Людвиговича Матусевича, католического вероисповедания и законной жены его Юлии Михайловны, православной. Документ засвидетельствован священником Павлом Добромысловым и выдан на руки причтом Староямской Никольской (Николодворянской) церкви г. Рязани.

И вот он – первый в жизни “метрический” документ Виктора Болеславовича Матусевича, рождённого 27 сентября 1904 года, сгинувшего в сталинских лагерях “Севвостлага” в 1939 году, Юриного родного и незнакомого отца. При жизни молодым он наверняка держал эту “метрику” в своих руках, как держит теперь его единственный уже престарелый сын, пытаясь воскресить минувшее, увидеть в документе то, что видел ОН в графе “родители”: “Коллежский Секретарь Болеслав Людвигович Матусевич…и законная жена его Юлия Михайловна…”. Казанская церковь села Старожилово, Пронского уезда, Рязанской губернии.

Помимо Рязанских адресов Матусевичей – на документах и в переписке до 1917 года упоминались города: Данков (бывш. Рязанск. Губернии), Скопин, Петербург, Москва и другие. Селения рязанские: Старожилово, Новосёлки, Пущино. Обращения к Болеславу Людвиговичу написанные уважительно, как, например в бытность его в г. Данкове: “Его Высокоблагородию, Господину Судебному Следователю…”. Жизнь семьи складывалась благополучно.

В старинной семейной переписке внимание Юрия Геннадиевича привлекло письмо знаменитого писателя Льва Толстого на двенадцати страницах, датированное 4 апреля 1901 года. Это был ответ писателя на Постановление Синода от 20-22 февраля об отлучении его от Православной церкви. Видимо это была хорошая копия того письма. Болеславу Людвиговичу тогда было 27 лет. Ему, верующему католику и прогрессивному человеку, имевшему жену православного вероисповедания, безусловно интересно было знать, в чём обвиняет Православную церковь писатель Толстой и что предлагает?

Крах семейной идиллии Матусевичей принёс 1917 год. Болеславу Людвиговичу было 43 года, он не ведал, что отпущено ему Всевышним ещё 15 лет, и эти немногие годы пройдут в постоянных унижениях - его, дореволюционного адвоката-специалиста и его семьи новыми властями. Если в 1920-е годы ему кое-как удавалось заработать немного в Рязани и других местах губернии на содержание семьи, будучи – юрисконсультом, инспектором, правозащитником, судьёй, счетоводом, учётчиком, секретарём, просто техработником – то к началу 1930-х не стало и такой возможности.

Его первенец Анатолий умер в 1924 году от скоротечной чахотки, угасая на глазах у матери. Дочь постарше Елена, окончив 10 августа 1920 года “Советскую Трудовую школу 2-й ступени”, вскоре вышла замуж в Рязани за Геннадия Лактаева; в 1922 году родили деду первого внука (они в 1938 усыновили Юрия Матусевича). Сын Виктор окончил Воронежские сельскохозяйственный техникум, работал в Рязанской конторе Железхозторга МОСПО в должности Зам. Директора женился на Александре Чуковой и в июне 1933 года они собирались подарить деду Болеславу второго внука (Юрия Матусевича). Младшая дочь Мария в 1930-х решила устроиться жить в Москве и уехала в столицу.

Сам же отец семейства Болеслав Людвигович в начале 1930-х приискал работу юрисконсультом в промысловой кооперации “Ленпищепромсоюз”. Вместе с женой Юлией Михайловной они уехали из Рязани и начали жить в Ленинграде. Но беда стояла уже на пороге их дома. Как следует из архивного документа кооперации: “Болеслав Людвигович Матусевич командирован был в гор. Станинград в Красную Прокуратуру по делу Бенгальского с 17 по 31 мая 1933 года и ,вернувшись, 1 июня с.г. приступил к своим прямым обязанностям, 8 июня представил бюллетень о болезни сыпным тифом, от которого умер 22 июня 1933 года”. Сохранилась прощальная его предсмертная записка, переданная Юлии Михайловне персоналом больницы. Ему было 59 лет. Похоронили на Смоленском кладбище в Ленинграде в присутствии жены Юлии и приехавших попрощаться детей: Елены, Виктора и Марии. Родившегося в Рязани у его сына Виктора внука Юрия Матусевича (двадцати дней от роду) дед при жизни не увидел.

Всю ночь Юрий Геннадиевич взволнованно просматривал разрозненные старинные документы и фотографии, некоторые письма и открытки, знакомился запоздало со своею роднёй, ибо давно никого уже не было в живых. С судьбами в большей степени несчастливыми при советской власти. Видно было, что ближайшие родственники жили в постоянном страхе перед карательными органами безбожной власти. Некоторые документы и фотографии родственники не хранили, сами уничтожали, другие семейные архивы органы ЧК-ОГПУ-НКВД изымали при обысках и арестах, чтобы использовать, как “неопровержимые доказательства вины” перед советской властью.

3. НКВД - ВКП (б).  Звериная сущность

Копаясь в тётушкином чемодане с семейным архивом, Юрий Геннадиевич заметил, что документов касающихся его родного отца Виктора Болеславовича Матусевича и матери Александры Андреевны Матусевич-Чуковой почти нет. Копии обвинительных приговоров им органами НКВД 1937 года и несколько писем посланных в Рязань из мест заключения его отцом в 1939 и матерью в 1942 годах скупо свидетельствовали о бывшей семейной трагедии.

Отец Юрия - Виктор Болеславович Матусевич, беспартийный, перед арестом карательными органами НКВД 19 мая 1937 года работал директором лесного склада Рязанского райпотребсоюза, ему шёл тридцать третий год. Арестованный рязанскими органами НКВД, он обвинялся (архив КГБ СССР Упр. по Ряз. Обл. Л.458 от 17.10.91) в том, что “являясь участником контрреволюционной террористической эсеро-меньшевистской организации существовавшей в г. Рязани и Рязанском районе, ставившей своей задачей свержение существующего строя, принимал участие в обсуждении вопросов борьбы с советской властью, выражал личную готовность вести борьбу с соввластью всеми способами в т.ч. и способами индивидуального террора против руководителей ВКП(б) и советского правительства, т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 58 п.п. 8, 10, 11 УК РСФСР”.

Два месяца Виктор Болеславович провёл в камере Рязанской следственной тюрьмы, дожидаясь приговора, который последовал 16 августа 1937 года. Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила Матусевича Виктора Болеславовича к тюремному заключению сроком на десять лет, с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества и с последующим поражением политических прав на 5 лет.

Мать Юрия, Александра Андреевна Матусевич-Чукова, беспартийная, перед арестом органами НКВД 17 сентября 1937 года работала счетоводом в Рязанской конторе “Мосбельё”. Ей было двадцать пять лет. Обвинялась в том, что “проживая с мужем врагом народа Матусевичем В.Б., разделяла его контрреволюционные взгляды, знала о его контрреволюционной деятельности, являясь таким образом соучастницей его преступлений”.

По постановлению Особого Совещания при НКВД СССР от 15 октября 1937 года Матусевич-Чукова Александра Андреевна, как член семьи изменника родине приговорена к заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на пять лет с отбыванием наказания в УИТЛ и К УМВД по Новосибирской области.

Мать маленького Юры в нескольких сохранившихся письмах военного голодного 1942 года писала в Рязань усыновившей его тётке Елене Болеславовне, что хорошо понимает, как той тяжело “поднимать на ноги” сразу двух ребят (у Елены Матусевич-Лактаевой рос собственный мальчик Виктор 1922 г.р.). Что она пытается из тюремных лагерей выслать в Рязань 50 рублей заработанных ею денег, а также надеется выслать пару для него блузочек, - лишь бы он учился в школе в Рязани, а летом можно его отправить к бабушке (её матери Дарье) в село Новосёлки за р.Окой. Сообщала, что особенно была рада получить от сына Юрочки первое из нескольких слов письмо. Опасалась, что после отбытия наказания ей не позволят жить в областном центре - Рязани. Сокрушалась, что от мужа Виктора Болеславовича из заключения четвёртый год уже нет весточки, но она верит, что он жив и теперь “защищает нашу Родину; как разобьют гитлеровских бандитов, он приедет домой”.

Как бы то ни было, мать Юрия из заключения домой вернулась. Они с сыном увиделись. А вот несколько довоенных ещё писем из 1939 года пропавшего молодого отца его, Виктора Болеславовича Матусевича, старик уже Юрий Геннадиевич Лактаев просматривал особенно внимательно.

В детстве, ему что-то читалось из отцовских писем, но по малости его лет было давно забыто. Теперь, спустя десятилетия, ему взрослому возможно было самому прочесть их от начала до конца и понять о чём думал отец, когда их писал в сталинских концлагерях.

Отец Юры писал своей старшей сестре Елене Болеславовне, что мысленно он всегда с ней и с дорогим мальчиком-сыном Юрочкой. Благодарил, что взялась его воспитывать. Просил так воздействовать на сына, чтобы он рос не жадным эгоистом и лжецом, а отзывчивым не капризным, порядочным человеком. Что в детской его благодарной памяти навсегда останутся её добрые усилия. Просил выслать фотографию сына, - какой он в возрасте пяти лет?

Он писал маленькому сыну Юре ласковые слова на отдельных листочках, аккуратно выводя буквы, сознавая, что тот сам не сможет прочитать и понять сейчас, но надеялся, что сын прочтёт и почувствует отцовскую нерастраченную любовь к нему позже, когда-нибудь.

В строках своего письма он, обращаясь к далёкому сыну, из Сибири спрашивал, что того больше интересует: товарищи, книги или шалости? Что ждёт с нетерпением от самого сына первого письма. Хоть несколько слов “печатными буквами”.

Последнее письмо от 19 июля 1939 года заключённого Виктора Болеславовича Матусевича, из шести полученных родными в Рязани за два прошедших года, содержало несколько торопливых строк:

“Милые, родные мои Лена и Юрочка! Из Тобольска я уехал в начале июня, дальше из Владивостока поеду на север морем. Будущего адреса пока не знаю. Напишу с места. Не волнуйтесь, если писем не будет даже очень долгое время, слишком большое расстояние. Я совершенно здоров, чувствую себя хорошо – в восторге, что теперь буду работать. Обо мне не беспокойтесь. Я очень рад, что уехал из Тобольска…”. Письмо осталось незаконченным.

Сыну он успел написать отдельно крупными печатными буквами. Возможно предчувствовал, что это письмо может оказаться последним в его жизни. Не в силах изменить судьбу, вложил в его прощальные строки всю свою любовь к бесконечно далёкому родному существу:

“Дорогой Юра. Как ты живёшь, жду твоего письма, хоть два-три слова от тебя. Люби тётю Лену, не огорчай её шалостями. Больше кушай – будешь весёлым и крепким. Здоровому жить веселее, учиться легче. Дружи с ребятами, никогда не обижай того, кто слабее. Желаю здоровья тебе, мой мальчик. Целую тебя, мой сынок. Твой папа Виктор”.

Из архива КГБ СССР Упр. по Ряз. Обл. Л.458 от 17.10.91. Лактаеву Ю.Г.

По сообщению МВД СССР Матусевич В.Б. умер 23 ноября 1939 года в Севвостлаге МВД СССР. По вопросу обстоятельств смерти Вашего отца и места его захоронения Вам следует обратиться в УВД Магаданского облисполкома (г.Магадан) или в Главное Управление по исправительным делам МВД СССР. Печать. Подпись.

Из архива Военной Коллегии Верховного Суда № 4н-026347 / 56 от 16.10.1991.

Дело по обвинению Матусевича Виктора Болеславовича, 1904 года рождения, до ареста работавшего зав. Лесным складом Рязанского райпотребсоюза, необоснованно осуждённого по ст. ст. 58-8, 58-10, 58-11 УК РСФСР, пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР 2 июля 1957 года.

Приговор Военной Коллегии от 16 августа 1937 года в отношении Матусевича В.Б. по вновь открывшимся обстоятельствам отменён и дело о нём прекращено за отсутствием состава преступления.

Матусевич Виктор Болеславович по данному делу реабилитирован посмертно. Печать. Подпись.

Из архива КГБ СССР Упр. по Ряз. Обл. Л.458 от 17.10.91. Лактаеву Ю.Г.

Матусевич-Чукова Александра Андреевна 30 марта 1912 года рождения. Определением № 2349 / ОС Военного Трибунала Московского военного округа от 18 июня 1956 года постановление Особого совещания при НКВД СССР от 15 октября 1937 года в отношении Матусевич-Чуковой А.А. отменено, а дело за отсутствием состава преступления прекращено. Печать. Подпись.

Такой гнусной, безнаказанной игрой жизнями миллионов невинных людей, подобно Матусевичам, оказалось преступное правление коммунистической власти в стране Советов, начиная с большевистского переворота 1917 года в России. Покалечены и судьбы их родственников.

В связи с вышесказанным, остаётся привести последний архивный документ, касавшийся Юрия Геннадиевича Лактаева, - о “реабилитации” его самого, как сына “врагов народа”: (Прокуратура Российской Федерации. Прокуратура Рязанской обл. № 13-227 94 от 21.09.2001).

Лактаев Юрий Геннадиевич, родившийся в 1933 году в Рязани по заключению прокуратуры Рязанской обл. от 31.05.1994 г. на основании ст. 2-1 Закона Российской Федерации “О реабилитации жертв политических репрессий” признан пострадавшим от политических репрессий. В соответствии со ст. 1-1 указанного Закона и определением Конституционного Суда Российской Федерации от 18.04.2000 г. № 103-О Лактаев Юрий Геннадиевич, как оставшийся в несовершеннолетнем возрасте без попечения отца необоснованно репрессированного по политическим мотивам, признан подвергшимся политической репрессии и реабилитирован. Печать. Подпись.

4. Я - Юрий Викторович Матусевич!

Незаметно просидев бессонную ночь над архивными письмами, фотографиями и документами, Юрий Геннадиевич понял, что не хватит месяца, а может всей оставшейся жизни, чтобы полностью разобраться с содержимым семейного архива, прочитать и понять всё, что осталось ему, последнему из Матусевичей в качестве исторического наследия.

Некоторое время назад, он пытался получить в Рязанском госархиве копию своего Свидетельства о рождении на имя Юрия Викторовича Матусевича, выданного его родителям в 1933 году. Ничего уже в жизни усыновлённого в детстве, а теперь пенсионера Юрия Геннадиевича Лактаева оно изменить не могло, только служить подтверждением его корней от родителей по крови. Но ему было отказано, по причине, что он по паспорту – Лактаев, а не Матусевич.

Продолжателя рода он не оставил. Так не всё ли равно, в таком случае – Лактаев он, или Матусевич? Юрий невольно поймал себя на мысли, что очень хотел бы, чтобы хоть кто-нибудь назвал его настоящим именем, как нарекли его когда-то родные отец и мать. Он мечтал об этом всю жизнь. Услышать бы вслух хоть раз, как звучат никогда никем не произнесённые при его жизни слова: Юрий Викторович Матусевич!

По воспоминаниям Ю.В.Матусевича. (Ю.Г. Лактаева).

Февраль 2011 г. Рязань.