Иллюстрации

1. Виктор Геннадиевич Лактаев

по окончании 10-го класса. Рязань.1940 год.

2. Елена Болеславовна Матусевич-Лактаева.

1920-е.

3. Солдат Виктор Лактаев в армии.

Юго-Западный фронт.1941 год.

4. Извещение из воинских органов в Рязань

о пропаже без вести рядового

Виктора Геннадиевича Лактаева.1941 год.

5. Елена Болеславовна Матусевич-Лактаева

и Геннадий.Яковлевич Лактаев. Рязань. 1959 год.

6. Виктор Геннадиевич Матушевский (Лактаев)

с женой Ирмой Рейтик. Соединённые штаты

Америки.1950-е.

7. Семья Виктора Геннадиевича Матушевского

(Лактаева) в Соединённых Штатах Америки.

(Слева на право) Сыновья Иван (Эрвин) и

Юра (Джон), жена Ирма

и муж Виктор. Нью-Йорк.1960-е.

8. Дом 70 на улице Свободы в Рязани, где

в квартире 4 на первом этаже с 1950-х годов

по 1968 год жили Лактаевы.

9. У подъезда дома 70 по улице Свободы

в г.Рязани приёмный сын Лактаевых

Юрий Геннадиевич Лактаев (Юрий

Викторович Матусевич). Июль 2011 год.

10. Окна во двор бывшей квартиры Лактаевых номер 4 дома 70 на улице Свободы в Рязани. Июль 2011 год.

 АМЕРИКАНЕЦ С РЯЗАНСКОЙ УЛИЦЫ

 …Улыбки озарили многих лица,

В ресницах наших вспыхнула слеза,

А старый год на временной границе,

Глядит младенцу новому в глаза.

Звенят сейчас куранты над Москвою,

Над Лондоном великий “Бен” поёт,

Ведь в эту ночь, весь мир одной семьёю

Всех нас и стран встречает Новый Год…

(В. Г. Матушевский-Лактаев. 1973 г.)

АМЕРИКАНЕЦ С РЯЗАНСКОЙ УЛИЦЫ

 1. Известие “из-за океана”.

Метельным февралём 1959 года в почтовом ящике на двери коммунальной квартиры 4 деревянного двухэтажного дома по улице Свободы 70 в городе Рязани, вдруг обнаружился удлинённый авиаконверт на фамилию “граждан Лактаевых”. На почтовой марке его изображён был один из президентов Соединённых Штатов Америки. Обратный адрес… Нью-Йорк.

Письмо вынула из почтового ящика полуграмотная старушка Варвара Дмитриевна, прижившаяся в семье Лактаевых в качестве няньки, прислуги и кухарки ещё с 1922 года, когда молодою нанята была присматривать за родившимся у Лактаевых в том году мальчиком Виктором. Письмо из-за океана направлено было на другой рязанский адрес, на окраинную улицу Яхонтова 6, где когда-то до конца 1940-х проживали Лактаевы, но адрес заметно исправлен был чьей-то рукою на их ныне существующий.

Вынула старушка из ящика необыкновенное письмо с недоумением, но всмотревшись внимательнее, ахнула от удивления и закричала громко и взволнованно в приоткрытую дверь хозяйке квартиры: “Лена, Лена! Письмо от Виктора пришло! Виктор жив! Гадание Марфы сбылось!..”.

Адрес “на Яхонтова” конверте написан был мелким, казавшимся издавна знакомым ей почерком любимого хозяйского мальчика Виктора, которого, как своего няньчила и воспитывала в 1920-1930-е годы, и с которым тогда почти сроднилась. Но прошло 18 лет с тех пор, как в 1940 году юношей до армии в семье видели Виктора последний раз. Где-то на Юго-Западном фронте Великой Отечественной войны осенью 1941 года он пропал без вести. Все долгие прошедшие годы мать мальчика Елена Лактаева безутешно горевала о пропавшем единственном сыне.

В заграничном письме внутри конверта, написанном другим - крупным округлым почерком, - теперь в 1959 году, ко всеобщему изумлению обитателей квартиры сообщалось по-русски следующее:

“Глубокоуважаемые граждане Лактаевы! Извините за беспокойство. Я во время войны с Германией (1941-1945) была женой Вашего сына. По сложившимся обстоятельствам я не могла Вам писать. Прошу извинения. Но дав обещание Вашему сыну – держу слово, лучше поздно, чем никогда. Если Вы желаете со мной переписываться и навести кое-какие сведения, прошу написать всё подробно. Живы ли Все и здоровы. Вы есть бабушка и дедушка двух уже больших внуков. Пишите по следующему адресу: Соединённые Штаты Америки…Нью-Йорк. С уважением к Вам Ирма Рейтик”.

Отец пропавшего солдата Виктора, Геннадий Яковлевич Лактаев и мать Елена Болеславовна Матусевич-Лактаева, взволнованные до глубины души и испуганные неожиданным странным письмом, не знали что и думать. Невозможно было поверить после стольких лет неизвестности и отчаяния, что сын Виктор тридцати семи лет теперь, возможно жив и находится где-то в далёкой Америке, что за океаном у них растут внуки! А, вдруг сын действительно жив и эта ниточка из-за океана, с Божьей помощью тянется к нему или к его детям? Верили и не верили.

Решили, наконец, что “подброшенное” им письмо это – происки органов Госбезопасности, - проверяют отца Лактаева и мать Матусевич-Лактаеву на лояльность к советской власти, ибо в 1930-е годы в обеих семьях было пятеро арестованных органами НКВД родственников, как “врагов народа”. Трое отбыли долгие сроки в сибирских лагерях. Двое погибли.

Понимали, в 1950-годы заграничная переписка для простых граждан СССР была невозможна без тайной слежки и карательных действий Госбезопасности и грозила тюрьмой. Как опытный юрист Геннадий Яковлевич Лактаев всё это хорошо знал. По всей стране прододжался страх сталинских репрессий. Потому, напуганные Лактаевы решили сами отнести “заокеанское” письмо в “Органы”. Заверить там - никакой Ирмы Рейтик из Америки они не знают, но испросить разрешения ответить. Пусть в Госбезопасности “разбираются”, а провокация с Лактаевыми не пройдёт!

2. Спасение подпоручика Лактаева. Начало семьи.

История рязанской семьи Геннадия и Елены Лактаевых начиналась в революционном 1917 году в уездном городке Данкове, входившим в состав Рязанской губернии на южной её окраине (с 1937г. в Липецкой обл.). Отец Елены, Болеслав Матусевич юрист с польскими корнями, с 1914 года исполнял выборную должность уездного судьи и хорошо знал местного юриста Якова Лактаева.

Познакомились родители будущего “американца” Виктора - Елена с Геннадием - романтично. Красивый молодой человек громко постучался однажды в дом Матусевичей в Данкове и попросил быстрее спрятать его от преследования гнавшейся за ним революционной банды. Он возвращался домой из госпиталя после ранения на продолжавшейся ещё Первой мировой войне и был в форме подпоручика царской армии. Его впустила мать Елены Юлия Михайловна и предложила залезть под кровать хворавшей тогда дочери Елены. Бандиты-революционеры подпоручика не обнаружили.

Когда преследователи ушли, Геннадий вылез из своего убежища и увидел на кровати девушку-подростка необыкновенной красоты лет пятнадцати. Влюбился сразу. Геннадий стал часто посещать дом Матусевичей, и когда Елене исполнилось 18 лет попросил её руки.

В 1920 году Елена (1903 г.р.) окончила Советскую Трудовую школу (бывшую гимназию) в городе Данкове и в 1921 году вышла замуж за Геннадия (1895 г.р.). Он имел юридическое образование. Молодые переехали устраивать жизнь в губернский город Рязань, так как в маленьком уездном Данкове в 1920-1922 годы гражданской войны и царившей повсюду неразберихи подходящей им работы не было. В Рязани снимали часть дома у чудаковатого хозяина Меркулова на улице Дъяконовской в его деревянном одноэтажном доме 6 (улица переименована позже советскими властями в ул. им. ленинского наркома, кровавого садиста Яхонтова). В 1922 году в Рязани у Геннадия и Елены родился сын Виктор. Наняли няньку, - молодую деревенскую девушку Варвару.

В 1920-1930-е годы Геннадий Яковлевич Лактаев работал в разных организациях Рязани юрисконсультом и Народным судьёй рязанского уезда. Перед Отечественной войной 1941-1945 годов кончил курсы красных командиров в городе Иваново, получил звание лейтенанта запаса. Работал военруком в элитной рязанской школе им. Крупской на Революции (Соборной) улице, руководителем военного кружка Дома пионеров в горпарке. Геннадий Яковлевич Лактаев был умён и добр.

В 1930 году 5 июня Геннадий Яковлевич обратился к Заведующему 6 - й Рязанской Советской школы в центре Рязани с заявлением о принятии на обучение сына Виктора и в том же году Виктор начал учится грамоте и другим наукам начальной школы.

Елена Болеславовна Матусевич-Лактаева с детства здоровьем не отличалась, часто прибаливала. Подрабатывала временами в городских больницах простой уборщицей, но как все Матусевичи её рода обладала большими задатками, писала стихи. Имела ангельский характер. Вкусно готовила и была хлебосольна. В 1941 году с отличием по одиннадцати дисциплинам окончила курсы медсестёр запаса Красного Креста и Красного Полумесяца при Санитарном Управлении Красной Армии и Наркомздрава СССР. С тех пор много лет работала медсестрой в Областной станции переливания крови в Рязани.

Сын Виктор меж тем, начав учиться в 1930 году в начальной школе номер 6 на Каляева (Семинарской) улице, - в 1940 году успешно заканчивал школу-десятилетку номер 1, что на улице Горького (Мясницкой) в Рязани. Он был похож на красавицу мать внешне и характером доброй души. С детства обожал рыбалку, не пил, не курил. Был очень любознателен и способен. Много знал из ботаники о местных деревьях, кустарниках и цветах в Рюминой роще, также любил ставить химические опыты, рисовать, петь, но больше всего увлекался радиотехникой, собирал простые детекторные и сложные ламповые радиоприёмники, слушал Москву. Он хотел поступить после школы в какой-либо “Электротехнический” институт, но знал заранее, что всех ребят выпускников 1940 года сразу забирают в армию. Связано это было, как мальчишки полагали, с военными действиями СССР на границе с Финляндией.

Он был физически сильный и смелый парень. Во дворе дома поставил турник и крутил на нём “солнце” без страховки – вращался вокруг перекладины на вытянутых прямых руках, чего мало кто отваживался делать из его сверстников.

Виктор любил оружие. У него было “духовое” ружьё, боевая сабля, финка, учебные гранаты “лимонки”. На груди красовались Досаафовские значки БГТО (Будь готов к труду и обороне) и “Ворошиловский стрелок”. У него был разряд по стрельбе, много дипломов от соревнований. Уходя в армию в 1940 году он всё это оружие где-то спрятал от посторонних глаз, дабы не получилось неприятностей для родных, закопал подальше от дома. В армии он хотел быть не в пехоте, а ближе к технике.

3. Без вести пропавший.

В 1940 году восемнадцатилетний Виктор Геннадиевич Лактаев был призван в Красную Армию и направлен в Киргизию. Не смотря на трагические судьбы четырёх родных дядей и родной тёти, пострадавших в застенках карательных органов советской власти НКВД, о которых он знал, школа и родители воспитали Виктора в любви к Родине, русским патриотом. Он скрыл, а призывная медкомиссия “не заметила”, что у него в левом глазу прогрессировал астигматизм. Рядовой Виктор Лактаев попал в воинскую автошколу, которую быстро закончил и стал личным водителем одного из командиров своей части..

Однако, управлял командирской машиной Виктор недолго. Из-за дефекта глаза он чуть не обрушил на горной дороге автомобиль в пропасть. Пришлось продолжить службу работой по ремонту автомобилей.

В 1941 году в январе месяце родные получили от Виктора единственное письмо из Киргизии до начала войны 22 июня с Германией. В письме он сообщал, что здоров и в свободное время штудирует заново учебники средней школы, уверен, что после “окончания срока службы поступит в институт, и хорошо бы в Рязани открылся таковой Автомобильный или Энергетический”. Писал, что теперь смотрит на мир иначе, чем раньше. Больше писем не было.

Началась война с Германией. По косвенным источникам рядовой красноармеец Виктор Геннадиевич Лактаев осенью 1941 года оказался на Украине в составе команды солдат обслуживавших и защищавших фронтовой аэродром, с которого в советский тыл улетали самолёты из города Киева перед его окружением и драматической сдачей немецким войскам.

Оттуда Виктору удалось через какого-то лётчика передать сообщение за линию фронта о себе родным в Рязань на улицу Яхонтова в дом 6 отрывочной запиской из-под усиливающегося обстрела наступавших немецких подразделений. В карандашной спешной записке почерком Виктора говорилось:

“ …Командиры бросили нас на произвол судьбы. Улетает последний самолёт. Попробую передать письмо. Я ранен. Меня окружают люди с чёрными глазами и такими же душами, но я хорошо вооружён и дёшево себя не отдам…”. Это была единственная волнующе трагическая весточка осенью 1941 года родителям Елене и Геннадию Лактаевым от сына с фронта за всю войну.

Спустя пять лет, в 1946 году 11 июля из Рязанского городского Военного Комиссариата родители получили “Извещение”. В нем сообщалось: “Ваш сын красноармеец Лактаев Виктор Геннадиевич находясь на фронте пропал без вести в октябре 1941 года. Военком”. Подпись. Печать.

Однако затаённая надежда у матери с отцом Лактаевых, что сын где-то жив, вопреки всему, оставалась. Теперь, после окончания войны особенно ждали, что Виктор даст о себе знать.

А события осенью 1941 года после взятия немцами Киева для Виктора Лактаева развивались так. Он раненый был захвачен немецкими солдатами в плен и попал в концлагерь на территории окупированной немцами Польши. Осенью 1941 года в немецком окружении и пленении, подобно Виктору, оказались сотни тысяч красноармейцев Юго-Западного фронта. Выжить в плену ему помогло некоторое знание польского языка.

От матери Елены Болеславовны Матусевич-Лактаевой, имевшей польские корни (а та от своего отца Болеслава Людвиговича), знавшей польский язык, Виктор с детства помнил много польских слов и выражений. В плену он представился поляком с фамилией “Матушевский”. К польским пленным немцы относились лучше, чем к русским.

Это знание польского языка помогло Виктору совершить побег из концлагеря, и с помощью местного населения он добрался по оккупированной немцами территории до зоны действий партизанских отрядов Сопротивления, которыми командовал Броз Тито в районе Адриатики. Виктор присоединился к партизанам и воевал вместе с ними против немцев. Имел второе ранение и от командующего Тито воинские награды. Вторично в конце войны попал в немецкий плен, но в 1944 году снова бежал и прятался с помощью немки Ирмы Рейтик. После войны оставался в освобождённой Европе, в американской зоне оккупации.

На коммунистическую родину в СССР, страну руководимую И.В.Сталиным Виктор вернуться опасался, определённо зная о печальной участи солдат-возвращенцев бывшим в немецком плену, вольных и невольных, а по мнению Сталина – предателей и шпионов, которых ждали многочисленные концлагери НКВД и расстрелы. Он хорошо помнил о судьбах своих родных дядей со стороны отца и матери, пострадавших от карательных органов советских ОГПУ- НКВД. Виктор продолжал жить под вымышленной фамилией поляка Матушевского и “оправдательных” документов для страны Советов на имя Виктора Лактаева из Рязани у него не было. Дать знать о себе родным он тоже не решался, опасаясь репрессий к ним из-за него со стороны советских органов Госбезопасности.

Оставаясь в только что освобождёной от немецкого фашизма Европе Виктор Матушевский сблизился с немкой Ирмой Рейтик, в 1946 году ставшей его женой. Фамилию он попросил жену не менять, во избежание и ей неприятностей из-за его полулегального в Европе существования. Она связана была с Обществом международного Красного Креста. Ирма (1924 г.р.) была из семьи немцев-поселенцев на Северном Кавказе в России со времён Екатерины II. Семья их из семи человек жила в городе Грозном до этнической высылки немцев Сталиным в Казахстан, в начале Второй мировой войны.

В 1947 году в Европе у Виктора Матушевского родился сын, которого назвали Иваном, а в 1949 году появился сын Юрий. Виктор уехал из Европы в Америку в 1956 году с женой Ирмой Рейтик и своими подросшими детьми, когда возникла опасность выдачи его органам МГБ СССР, как бывшего военнопленного по условиям конференции Союзных Держав. Последствия этого не сулили семье Матушевских ничего хорошего. А кроме того надо было уже подумать и о судьбе детей.

Так в возрасте 34 лет навсегда закончилась жизнь Виктора Матушевского-Лактаева в Европе и началась новая жизнь в Соединённых Штатах Америки.

4. Органы Госбезопасности дают “добро” на переписку с Америкой.

В 1943 году, война с Германией была в разгаре, а от сына Виктора с фронта два года уже в Рязани не было весточки. К Лактаевым на улицу Яхонтова в дом 6 однажды зашла известная в улице гадалка бабка Марфа. Опечаленной отсутствием писем от сына Елене, поворожив над картами, гадалка убеждённо сказала: “Не кручинься, милая. Сын твой жив! Но жить он будет за морем-окияном. Вы никогда не увидитесь”. С этим утешением родители Виктора и жили в Рязани долгие годы до 1959 года.

Внезапное загадочное письмо из Нью-Йорка от Ирмы Рейтик, через четырнадцать лет после окончания войны с известием о сыне Викторе, повергло Лактаевых в шок. Неужели полузабытое гадание Марфы сбылось? Потрясённые родители гадали, как сын оказался так далеко за границей, почему долго не давал о себе знать? В те годы такое расценивалось не иначе, как предательство Родины.

Отец Геннадий Лактаев, сам с царских времён бывший военный, юрист и просто неглупый человек, деланно-наивно понёс письмо в Рязанский отдел Госбезопасности. “Что мне с этим делать?”, - вопросил он там. “Я не знаю никакой Ирмы Рейтик, а мой сын пропал без вести в 1941 году. Вот извещение из Военного Комиссариата”.

Работник местных органов Госбезопасности, без ведома которых в то время заграничное письмо из Нью-Йорка никак не могло достигнуть простого адресата в провинциальной Рязани, - тоже сделал недоумённое выражение лица и…дружелюбно посоветовал Лактаевым продолжить переписку. Авось, что-нибудь прояснится.

Наверное, добровольный поход Лактаева-старшего с письмом из Америки в органы Госбезоапасности был гениальным шагом. Иначе в то время могли его обвинить в шпионаже. А о свободной таковой переписке не могло быть и речи. Лактаевы, конечно, понимали, что все будущие письма им в Рязань и их за границу будут просматриваться. Следовательно, писать надо осторожно, чтобы не навредить ни себе, ни сыну, если он действительно жив.

И надо быть готовыми ко всему со стороны этих внимательных Органов.

Мать Виктора, Елена Болеславовна, чрезвычайно волнуясь, писала и переписывала варианты ответа на письмо Ирмы Рейтик, пока отправили через Главпочтамт Рязани 12 февраля 1959 года то самое, которое вновь должно было соединить сердца и мысли родителей и далёкого сына. Она, мать, с глазами полными слёз, писала:

“Большое спасибо Вам, Ира, за выполнение желания моего сына и хотя позднее сообщение о нём и внуках.

Ваше письмо, полученное вчера, очень взволновало нас, ведь прошло более 17 лет, как мы не имеем о сыне никаких сведений, да и Вы очень написали о нём скупо, в силу чего возникает масса вопросов на которые хочется получить ответы.

Как Вы встретились с сыном, где, когда, почему расстались, если пишите, как бывшая его жена?

Что Вам известно о нём в настоящее время, если у Вас есть фотокарточки его, внуков, Ваша и можете их прислать, будем Вам очень признательны. Как зовут внуков и когда они родились, бабушке с дедом это знать не мешает.

Мы все живы и здоровы, естественно постарели за эти годы, ведь мне пошёл уже 55 год, а отцу 64 года. Нас очень удивило, что Вы в своём письме ни разу не назвали именем нашего сына. Кто из внуков похож на него?

Пишите по возможности подробнее, на все мои вопросы с ответом не задерживайтесь. С благодарностью за Ваше письмо и сердечным приветом всем Вам Елена и Геннадий Лактаевы. Наш адрес – Рязань, ул. Свободы, д. 70 кв. 4.

В том же феврале 1959 года, в продолговатом конверте с международным штампом почерком Виктора, но от лица Ирмы, Лактаевы получили ответ из Нью-Йорка, хотя не на все заданные вопросы. Письмо начиналось словами: “Дорогие Родители!”… Далее Виктор писал, что после долгих лет разлуки получил, наконец, весточку с Родины от самых близких родных. Невозможно описать радости и слёз. Что сыновьям Эрвину-Ивану и Джону-Юрию теперь 12 и 10 лет, учатся в школе хорошо и учат русский язык с отцом. Счастливы, что есть у них бабушка и дедушка в России. В конверте были фотографии и родители смогли увидеть своего ставшего взрослым сына Виктора, его детей и жену Ирму. Радости и счастья в рязанской квартире Лактаевых в тот зимний день не было конца.

В других письмах “американцы” сообщали, что денег зарабатываемых ими вполне хватает, питаются замечательно, живут хорошо, имеют в огромном городе Нью-Йорке свою большую квартиру, машину, часто ездят на рыбалку, а в отпуск - на юг Соединённых Штатов во Флориду. Всё иллюстрировалось множеством фотографий. Предлагали выслать денег в долларах или вещей родителям. Но в те годы обладание иностранной валютой было уголовно наказуемо, вплоть до расстрела.

В каждом конверте из Америки приходили Лактаевым теперь сразу два письма – от самого Виктора чувственные, написанные с эпистолярным блеском, подписанные каллиграфически: “Ваш Виктор” и от Ирмы с беспомощным наивным русским отдельно.

Дети Ваня и Юра, каждый в отдельности, тоже писали иногда бабушке с дедушкой в Рязань аккуратные письма и даже присылали телеграммы по праздникам, но все они были на английском языке и подписаны по-английски. В Рязани их не понимали, но всё равно Геннадию и Елене Лактаевым внимание внуков было приятно. По их подписям под письмами можно было понять, кто из внуков писал – Эрвин, значит старший Ваня; Джон – младший Юра. На фотографиях детской спальни в американской квартире старые Лактаевы видели на стене свои увеличенные портреты, где сами они были ещё молоды и красивы.

Виктор работал на каком-то предприятии, связанном с авиационной промышленностью. Его жена Ирма знала несколько языков и была начальником какого-то департамента, куда ежедневно добиралась на своём личном автомобиле. Но никогда в переписке Виктор не называл конкретно предприятия, где они работали.

Переписка Матушевских-Лактаевых между Нью-Йорком и Рязанью длилась одиннадцать лет с 1959 года по 1970 год под негласным контролем органов Госбезопасности. В чём заключался интерес советских органов всё это время к американцу Виктору Матушевскому и переписке его с родителями в Рязани можно только догадываться.

Поначалу в Рязани в квартире Лактаевых тайком установили подслушивающее устройство. Оно тотчас “обнаружено и обезврежено” было соседским мальчишкой-радиолюбителем. В Москве проживал родственник –Юрий Лактаев, которого “американец” Виктор подростком знал ещё до войны. Юрию предложили пригласить Виктора погостить в Москву, официальные документы обещали оформить незамедлительно, - тот отказался.

Тогда на “дружескую беседу-инструктаж” в московскую гостиницу “Берлин” приглашены были отец Виктора – Геннадий Лактаев из Рязани и московский родственник Юрий Лактаев. Им вместе с неким сопровождающим предстояло “бесплатно” поехать в гости к Виктору-американцу в Соединённые Штаты и там на месте пригласить Виктора погостить у родителей в Рязани.

До начала “беседы” в шикарном номере гостиницы у приглашённых оставалось несколько минут, но выручил обоих Лактаевых в тот раз богатый винный бар в номере, заполненный импортными коньяками. Напились специально. Путешествие под надзором в Америку не состоялось.

Однако попытки добраться из СССР под благовидным предлогом к Виктору-американцу не закончились. Однажды в московской квартире родственника Юрия Лактаева появился молодой нагловатый мужчина, некто Аркадий, представившийся корреспондентом агентства ТАСС. Сообщил, что направляется в США и обязательно заглянет к русскому земляку Виктору в Нью-Йорке. Предложил передать ему от имени Юрия какой-нибудь памятный подарок, а в ответ он привезёт в Москву подарок от Виктора.

Юрий Лактаев, понимая, что на сей раз никак не сможет помешать визиту к Виктору в Америке незнакомца Аркадия, решил передать с ним старинную с дореволюционных ещё времён фамильную гитару семьи Лактаевых, знакомую Виктору и хранившуюся у Юрия в Москве. Вместе с гитарой он просил передать Виктору “рекомендательную” записку, в которой, между прочим, были слова: “Рад передать с оказией письмо…Благодаря тебе, у нас всех Лактаевых появилось много новых добрых друзей и знакомых. Через одного из них, Аркадия, передаю тебе гитару дедушки Якова”.

Аркадий у Виктора –американца в Соединённых Штатах действительно побывал, гитару не передал, куда-то дел, но привёз снимки, где он в обнимку с Виктором в его квартире за накрытым столом. Усердно агитировал Виктора посетить Советский Союз. Обещал всяческое содействие. Хлебосольным приёмом Виктора остался доволен. Юрию же передал какой-то серый поношенный плащ и несколько пачек американских сигарет.

Ирма в Нью-Йорке воспользовалась обстоятельством визита “русского корреспондента”, попросила Аркадия за приличные деньги в валюте помочь разыскать в СССР её родственников. Тот согласился и, вернувшись, обещание выполнил. В 1971 году Ирма Рейтик приезжала в Москву и встречалась с родственниками – матерью и младшей сестрой.

5. Прощальное письмо матери.

В 1964 году в Рязани в своей квартире на улице Свободы умер от раковой болезни отец Виктора-американца Геннадий Яковлевич Лактаев. За два года перед тем он слёг и жена Елена Болеславовна неотрывно ухаживала за ним. А чуть раньше скончалась жившая с ними с 1920-х годов бывшая нянька Виктора Варвара Дмитриевна. Мать Виктора Елена Болеславовна осталась в опустевшей квартире одна со своими переживаниями о муже и мыслями о далёком сыне и внуках.

Виктор в Нью-Йорке весть о кончине отца воспринял как неизбежное. О тяжёлой болезни родителя он знал из писем матери, но очень жалел, что так и не придумал возможности повидать отца живым. Теперь, когда стареющая мать осталась в полном одиночестве в Рязани у Виктора возникла мысль взять её к себе в Америку доживать остаток дней с любимыми внуками. Нужно было её согласие и тогда предстояло проблематичное оформление выездных документов из СССР. Вскоре шестидесятилетняя Елена Болеславовна получила письмо, где Матушевские сообща приглашали её переехать к ним на жительство.

Елена благоразумно ответила следующее: “…Вы зовёте меня приехать к Вам в Америку совсем или хотя бы погостить, - у меня же нет желания, и нет абсолютно сил ехать куда –либо. Вы самые любимые, самые близкие должны правильно понять меня. Желание видеть Вас, быть с Вами у меня велико, но оставить свою Родину, всё, что дорого и близко моему сердцу здесь, не остывшую ещё могилу мужа, твоего Витюша отца, я не в силах. Да и жить то мне остаётся немного после таких переживаний. Здоровье совешенно неважное. Не хочу быть в тягость Вам там. Не смогу вынести тоски по родной стороне. Обо мне, мои любимые, не беспокойтесь...”.

В 1968 году Елену Болеславовну Матусевич-Лактаеву постиг в Рязани апоплескический удар и без посторонней помощи обходиться она уже не могла. Младшая одинокая сестра Мария Болеславовна приехала и взяла её к себе в Москву, а рязанскую квартиру Лактаевых на улице Свободы сдала рязанским городским властям. Елена очень тосковала по Рязани и говорила, что хотела бы умереть там и быть похороненой рядом с мужем Геннадием на старинном Скорбященском кладбище.

Ослабевшая совешенно и частично парализованная Елена Болеславовна Лактаева лежала в московской квартире сестры и почти не могла говорить, но ещё владела правой рукой и могла мыслить. Она чувствовала, что скоро умрёт, а мысли её были всё те же, о далёком живом сыне, которого она уже не увидит. Жестом она попросила у сестры карандаш и бумагу. Та принесла и поддержала перед Еленой листок.

Мать Виктора слабеющей рукою писала прощальное письмо сыну и его семье в далёкую Америку падающими наискось строками:

“Дорогие и любимые Витюша, Ирочка, Ваня и Юрик! Так долго не писала Вам – надеялась, что поправлюсь, что не может этого быть, чтобы я умерла, а так хочется жить, - хоть и старая я, а сколько ещё любви у меня к Вам, мои родные! Какое счастье жить, любить, работать, быть полезным человеком!

Прошу Вас пережить и это горе. Теперь у меня такая же болезнь, как у твоего, Витюша, папы. Не выдержали мы очевидно, не хватило сил пережить всё. Люблю Вас, живите честными хорошими людьми. Воспитайте и внуков моих такими же. Крепко целую, прижимаю к сердцу. Прощай мой сынок и будь таким, каким родила, знала и верила в тебя до последнего дыхания. Ваша мама и бабушка…”.

Мать Виктора скончалась в Москве в конце 1970 года. Виктор тяжело переживал это горе. Пока жива была она – существовала в душе его какая-то незримая волнующая связь с далёкой милой сердцу родиной, хотя и отринутой от него волею судьбы. Мать – живая, олицетворяла эту потерянную малую родину.

Вопреки жестоким ударам судьбы он сумел устроить достойную жизнь себе и своей семье в Америке, но дорого отдал бы, если всё это, прошедшему войну 1941-1945 годов и два плена русскому солдату можно было устроить на родине в Рязани.

В одном из последних писем матери Виктор писал: “…Я далеко, совешенно на другом полюсе, но часть моих мыслей, моей души и сердца навсегда остались на пыльных улицах довоенной Рязани, в классах десятилетки, в Рюминой роще, на прекрасных заливных лугах и песчаных плёсах Оки, в солнечной сосновой Солотче”.

В 1970-е годы умерла жена Виктора Ирма. Погиб при невыясненных обстоятельствах его старший сын Эрвин – Иван.

В 1973 году Виктор Геннадиевич Матушевский-Лактаев последний раз дал о себе знать. Позвонил своему родственнику Юрию Лактаеву в Москву и спросил вдруг Юрия без обиняков: “Ты, - счастлив там?”. Вопрос мог подрузамевать и страну проживания и многое другое. “У меня всё в порядке”, - услышал Виктор осторожный ответ родственника, он понял и повесил трубку. Разговор длился одну минуту.

О судьбе младшего сына американца с Рязанской улицы Виктора Матушевского-Лактаева, теперь 64-летнего Джона-Юрия Матушевского, если он жив, автору ничего не известно. Но рассказы отца о далёкой России и своих рязанских предках он помнит без сомнения, как не забыл должно быть отцовские уроки русского языка.

Рязань.    Июнь 2011 г.

Очерк создан по документам и воспоминаниям Юрия Викторовича Матусевича (Юрия Геннадиевича Лактаева).

.